А почему бы мне не поступить так?
Размер уплыл.
Я никогда не узнаю, где ты была той ночью.
Я никогда не узнаю - я никогда не спрошу.
Сколько в Библии букв? Сколько в ней слов меж строчек?
Сколько того, что - суть белый гобойный шум?
Сердце запихнуто в центр печатей Давида.
Сперма в навозе даст тебе андрогина-дитя -
И зачем в уравнении я и отелловские мои обиды?
Так много героев. Все герои тебя хотят.
Я одержим одержимостью одержимой,
И без нее не способен прожить ни дня.
А насколько мир и вселенная растяжимы -
Спросите у Амбулафии. Не спрашивайте меня.
Но что за ересь - лабиринт из тупиков,
Я бьюсь о радужку всевидящего глаза.
Лоренцы нет. Есть выдумка. Потом
Вспухают жизнью метостазы.
Я никогда не узнаю, где ты была той ночью.
Я никогда не узнаю - я никогда не спрошу.
Сколько в Библии букв? Сколько в ней слов меж строчек?
Сколько того, что - суть белый гобойный шум?
Сердце запихнуто в центр печатей Давида.
Сперма в навозе даст тебе андрогина-дитя -
И зачем в уравнении я и отелловские мои обиды?
Так много героев. Все герои тебя хотят.
Я одержим одержимостью одержимой,
И без нее не способен прожить ни дня.
А насколько мир и вселенная растяжимы -
Спросите у Амбулафии. Не спрашивайте меня.
Но что за ересь - клянчить жизнь иную,
Храня, как тайну, по-пьемонтски чинный вид,
Когда есть женщина, которую ревную,
И тост за то, что вновь бросаю пить.
Храня, как тайну, по-пьемонтски чинный вид,
Когда есть женщина, которую ревную,
И тост за то, что вновь бросаю пить.
Но что за ересь - лабиринт из тупиков,
Я бьюсь о радужку всевидящего глаза.
Лоренцы нет. Есть выдумка. Потом
Вспухают жизнью метостазы.