Я недействителен, как изодранный трамвайный билет.
Я недействителен, как изодранный трамвайный билет.
Я брошен в грязь и растоптан. Меня на учете нет.
Со мной не считаются. Шесть моих цифр, значит,
Никому ничего не дадут. Уж подавно они не дадут удачи.
Я бумажный клочок на асфальте замызганных улиц.
Меня уронили, ища зажигалку, и даже не оглянулись.
Я не удивился. Не испугался. Я просто скомкался втрое.
Неудивительно: я не мог стать чьим-то героем.
А даже пуговица на камзоле, если верить рассказам,
Спасала, встречая пулю своим отшлифованным глазом.
А я - не спасал. Я символ, что все сложилось как надо:
Оплачен проезд. Кому-то оплачена пина-колада.
Кто-то куда-то к кому-то успешно доехал.
А я не при чем. Я на обочине жизни: вывалился в прореху
В чьем-то кармане. Подхваченный ветром промозглым
Взлетел и опал - это участь, наверное, всех безмозглых.
Я не дееспособен. Я инвалид без рук и рассудка.
Я бесполезен. Со мною даже не ловят попутку.
И, посеревший, ненужный почти до боли,
Я ветром гоним у бордюра, как перекати-поле.
И в целом, я даже не плачу. Бумаге опасно плакать:
Размокнет и обернется в обычную слякоть.
Все было понятно, наверное, изначально.
Но то, что я одноразовый - это слишком печально.